«Срочно.. секретно... Губчека» и "Родня"

«Срочно.. секретно... Губчека»

«Вновь на экране гражданская война. События этого остросюжетного и воистину приключенческого фильма происходят в таежных краях Якутии, еще удерживаемых белыми.

Красному партизанскому отряду удается выполнить задание губчека Якутии и отбить у белых запас пушнины (стоимостью в 50 миллионов золотых рублей!), который готовили к отправке за границу. Но как переправить его к своим?

В перестрелке погиб проводник-партизан, знающий безопасные проходы через тайгу. Вражеская контрразведка, поддерживаемая японцами, делает все, чтобы обнаружить отряд и тайник, где спрятана пушнина.

«Мех — это золото. Это единственный язык, на котором мы будем говорить сегодня с буржуазией всех стран»,— так комиссар Басманова разъясняет бойцам суть их задания. «Деньги, знаете ли, тоже воюют, либо за нас либо против»,— это слова японского полковника Хигучи, который чувствует себя хозяином на сибирской земле. Кто же выйдет победителем в этой схватке?

Острая интрига фильма усложняется еще и тем, что посланному на выручку партизанам курьеру, знающему явки и главные маршруты в якутской тайге, не удается благополучно добраться к своим. Контрразведка белых перехватила шифровку, и на пароходе «Святой Георгий», плывущем по Лене, арестованы все пять пассажиров из каюты № 10. Профессор ботаники, белый офицер, священник, желторотый гимназист и прожженный игрок-биллиардист. Во всяком случае, так они «отрекомендовались» при аресте. Один из них, как явствует из секретной шифровки,— курьер. Но кто? Об этом до самых последних кадров фильма не знают ни белые, ни красные, ни ... мы с вами.

Сложных загадок, непредвиденных поворотов, напряженных ситуаций с избытком хватает на весь фильм. Интересны и актерские работы. Рядом с выразительными портретами командира партизан Аксенова (С. Емельянов), начальника контрразведки белых Кандаурова (П. Вельяминов) в острогротесковой манере сыграл роль «короля биллиарда» Владимир Басов. Запомнится в исполнении Леонида Маркова и колоритная фигура Седова-Матюшинского, политического авантюриста, бывшего «соратника» отца Талона...

В приключенческом жанре, как убеждает нас зрительский опыт, немалую роль играют и атмосфера действия, фактура картины, даже самая ее география. И в этом смысле таежный край, фактории и яранги пастухов-оленеводов, маленький сибирский городок на берегу могучей Лены, национальный якутский колорит, ярко прописанный в картине,— все это придает ей и особый, познавательный интерес» (Зоркий, 1982).

Автор этой статьи - кинокритик Андрей Зоркий (1935-2006). (Спутник кинозрителя. 1982. № 9).

«Родня»

«Сценарии Виктора Мережко всегда смешны и всегда — не без горечи. Его чудаковатые, нескладные, непутевые какие-то герои будто просятся в карикатуру, но никогда все-таки не становятся ею. В них есть какая-то живая уютность, домашность, все их сложности и даже порой драмы начинаются с быта, с простых повседневных дел, хотя иной раз вырастают в самые высокие степени обобщений и аллегорий.

Очень прост и сюжет нового сценария Виктора Мережко, по которому Никита Михалков снял фильм «Родня». Пожилая мама приехала из села к замужней дочери, живущей в городе, пожила-пожила да и захотела вернуться…

Под едким взглядом Н. Михалкова герои Мережко скукожились, помельчали, впору, кажется, сатирическому символу. И взрослая дочь Нина (Светлана Крючкова), и бывший ее муж Стасик (Юрий Богатырев) — люди, потерявшие почву под ногами, запутавшиеся в пестрой городской суете, не знающие, какие приманчивые вехи выбрать им в ориентиры для нравственного поведения.

Здесь все случайно, необдуманно, непрочувствованно: носят то, что модно, обставляются тем, что принято, говорят то, что услышали, сегодня одно, завтра другое — сойдет! Чувства надеваются и сбрасываются, меняются на другие, как эти размалеванные тряпки, как бессмысленные словеса — их произносят не для того, чтобы понять друг друга, а для того, чтобы запутать, заменить несуществующую истину модными, но бессодержательными мнимостями.

Страшным символом звучит в картине фигурка вертлявой, изломанной дочери Нины (есть, должно быть, свой резон, что такую девочку сыграл в этом фильме мальчик — Федя Стуков). От бабушкиных сказок этот ребенок-неребенок прячется за наушниками, в которых неистовствуют ритмы каких-то очередных «битлов». А когда наушники отнимут — растерянное, «никакое» выражение на лице еще юного, но уже потерянного, брошенного существа — режиссер оттеняет этот кадр тревожной паузой.

Наравне с тремя главными создателями картины — сценаристом, режиссером и оператором — можно, пожалуй, счесть одним из ее полноправных авторов актрису Нонну Мордюкову. Это на нее специально писался сценарий, это она — в новом, неожиданном повороте своего таланта — безусловно солирует в большинстве эпизодов. Хотя роль ей досталась как будто статичная — смотреть и недоумевать. Но это недоумение красочно. Она и сама поддалась модным нынешним поветриям. Но у нее все это внешнее, не затронувшее существо, душу. А в душе — живой отклик на чужую боль, например, на мытарства непутевого Вовчика, бывшего ее мужа (Иван Бортник), и растерянная тоска по другой, настоящей жизни, по прочным основам.

Так и весь фильм — клеймя мещан, сострадая сбившимся,— учит единению с себе подобными во имя высших принципов» (Демин, 1982).

Автор этой статьи - киновед и кинокритик Виктор Демин (1937-1993). (Спутник кинозрителя. 1982. № 9).