Для людей, живущих в наши дни, Франция представляет собой четко очерченное географическое образование, страну, где осуществляется единая государственная власть, действующая и проявляющая себя во всех ее частях одинаково. Несмотря на местные различия, вызванные природными условиями, традициями и попросту человеческими характерами, в любом городе и любой деревне у французов преобладает чувство принадлежности к одному и тому же обществу, и чувство это усиливается не только благодаря почти полной общности языка, но и благодаря легкости связи внутри страны, быстроте распространения информации.
Совсем иной была Франция в средние века и тогда существовало восприятие Франции, стоящей выше порожденного феодальным строем дробления земель и власти. Но ни очертания границ страны, ни ее политическая, административная и юридическая структуры не сообщали ей той монолитности, которая является одной из основных черт современного государства. И такое отсутствие единства, усугублявшееся затрудненным и замедленным сообщением между центром и провинциями и между самими провинциями, не только представляло собой основной фактор развития истории в то время, но и сказывалось на многих аспектах материальной и духовной жизни ее населения.
На востоке французское королевство в основном сохранило определенные в соответствии с Верденским договором границы – по Шельде, Маасу, Соне и Роне. Границы искусственные – по крайней мере, в нашем представлении, границы, плохо известные даже современникам, подразумевающие наличие анклавов, спорных территорий, которые никак не могли поделить между собой германская империя и французская монархия. Последняя, особенно с конца XII века, стремилась распространить свое влияние на территории, расположенные на «земле Империи», где французский язык и французская культура считались родными. Отдельные области перешли под ее власть, как произошло с Барруа, родиной Жанны д'Арк, находившейся на границе имперской Лотарингии, с городом Лионом и Лионским графством, с Дофине, где старший сын короля Франции носил графский титул. Другие области, также французские, оставались за пределами королевства: Бургундское графство (Франш-Конте), Савойя и Прованс (где правила анжуйская династия чьи представители были близкими родственниками французских государей). К Средиземному морю у французского монарха оставался лишь небольшой выход в Лангедоке, с тремя портами: Нарбонном, заметно пришедшим в упадок к XV в., и намного более оживленным Сен-Жилем и Монпелье.
На юго-западе цепь Пиренеев скорее соединяла, чем разделяла жителей обоих склонов, чьи диалекты и образ жизни были сходными. А если на западе французское королевство простиралось до Атлантического океана, из этого вовсе не следует, что власть капетингского государя чувствовалась повсеместно на всей территории до его побережья. Напротив, там ее распространению мешали два «великих фьефа»: Бретонское герцогство на севере и Аквитанское герцогство на юге. Аквитания была поставлена в особое положение по отношению к французской монархии: в XII в. Генрих Плантагенет, ставший герцогом Аквитанским благодаря браку с наследницей герцогства занял английский престол; его преемники в качестве баронов по-прежнему признавали себя вассалами капетингских государей, но считали себя равными им в качестве королей. «Столетняя война» стала последним крупным эпизодом соперничества, существовавшего между ними в течение двух веков.
На деле господство короля было реальным лишь в пределах его владений, то есть в тех частях королевства, где между ним и его подданными не вставал феодальный правитель, обладающий истинной суверенной властью. На протяжении трех веков Капетинги стремились не к объединению Франции, но к тому, чтобы полностью подчинить себе, подменить собой являвшихся истинными местными государями герцогов и графов. К середине XIV в., когда всерьез начался конфликт между Францией и Англией, эта работа была еще далека от завершения: помимо Аквитании и Бретани на севере и на востоке существовали еще два больших феодальных владения: Фландрское графство и Бургундское герцогство.
Записки о Средневековье